Палеоэнтомологи установили, что пчелы, появившиеся вскоре после вымирания динозавров, без разбора садились на разные цветы, чтобы подкрепиться, но когда дело заходило о пище для их личинок, они летели к строго определенным растениям.
Об этом говорится в статье швейцарских и американских ученых, опубликованной в журнале Current Biology.
Чтобы понять, как работали процессы опыления в прошлом, специалисты уже давно занимаются исследованием пыльцы, которая налипала на древних насекомых. Так, в 2012 году ученые разглядели пыльцу гинкго на трипсах из нижнемелового янтаря. Недавно пыльца беннеттитовых, вымерших голосеменных растений, была найдена на брюшке мух, также живших в меловом периоде.
Авторы статьи решили сосредоточиться на самых известных опылителях — пчелах (семейство Apidae). Они проанализировали 11 отпечатков ископаемых пчел, относящихся к 6 видам из трибы Electrapini и живших в середине эоцена. Пчелы происходят из знаменитых немецких местонахождений Эквельд и Мессель, возраст находок составляет 44-48 миллионов лет.
Выяснилось, что голова, грудь и брюшко пчел были перепачканы пыльцой самых разных растений. Всего ученые насчитали здесь 12 разновидностей пыльцы, относящихся к 8 семействам. Однако пыльца, собранная в корзиночки (специальные группы щетинок) на задних конечностях пчел оказалась куда более однородной — она относится всего к трем видам растений, причем для всех них характерно одно и то же строение цветка.
Пыльца в корзиночках предназначалась для личинок пчел. На другие же участки тела она попадала, когда пчелы садились на цветы, чтобы полакомиться нектаром и удовлетворить собственный голод. Следовательно, при сборе пропитания для потомства пчелы были куда более разборчивы, чем обычно. Возможно, это связано с тем, что только цветы с определенным расположением тычинок позволяют собрать свою пыльцу в корзиночки.
Открытие доказывает, что уже в эоцене существовали насекомые, которые находили промежуточный путь между двумя крайностями — с одной стороны, узкой специализацией на опылении какого-то одного вида растений, с другой стороны — полной неразборчивостью в посещении цветков.
