Башкирия — единственное место на планете, где бортничество как ремесло сохранилось до наших дней. Бортевой мед — самый дорогой в мире, но сотрудников заповедника «Шульган-таш» больше волнует здоровье и благоденствие диких пчел. Толки ее, толки ее тоже! — несколько человек окружили высокое деревянное ведро с ценным содержимым: диким медом. Дело происходит в глухом лесу, а мед только что извлекли из дупла, где живут самые настоящие дикие пчелы. В ведро вместе с медом попала одна из дикарок, и сейчас она барахтается из последних сил, пытаясь освободиться, пока сочные ломти сот крошатся под напором деревянной толкушки. — Давай я! — будущий покупатель меда, приехавший в бурзянский лес аж из Москвы, тянется к толкушке. — С пчелой мед полезнее будет! Но бортевик Анис — загорелый, молодой и трогательно беззубый — останавливает ретивого пришельца. «Ну что ты! Жааалко», — словно извиняясь, бормочет Анис, изжаленными пальцами аккуратно вызволяя пчелу из тягучего плена. Слегка очистив ее от меда, сажает на листочек — приходить в себя.Анис — потомственный бортевик, то есть собиратель дикого лесного меда, «лесной пчеловод».
Бортевым пчеловодством занимались его дед и отец, теперь Анис собирается передать знания своим потомкам. Анис живет и работает, естественно, в Бурзянском районе Башкирии. «Естественно» — потому что особо негде: до наших дней бортничество как ремесло сохранилось только в этих местах и больше нигде на планете.Бортевое пчеловодство начало вымирать с изобретением ульев и появлением пасек, а когда-то оно было единственным способом добычи меда. На стене одной испанской пещеры сохранилось изображение человека на дереве, запустившего руку в дупло в окружении разъяренных диких пчел — этому рисунку 8000 лет. Похожие наскальные изображения нашли и в башкирских пещерах. Но в Испании уже никто не помнит, что такое бортевое пчеловодство, а в Башкирии и по сей день можно своими глазами увидеть древний процесс и попробовать настоящий бортевой мед.Для современного человека слово «бортевой» нуждается в переводе. Переводим: борть — это дупло, где живут дикие пчелы. Дупло может быть естественным или рукотворным, но пчела — только дикой и только лесной. В Башкирии для сохранения дикой бурзянской пчелы даже создали заповедник, а вместе с пчелами под охрану попала и ископаемая профессия бортника или, как еще говорят, бортевика. Казалось бы — ну чего тут сложного, даже ульи не нужны, всю работу делает пчела, человеку остается только влезть на дерево и забрать мед. На самом деле настоящий бортевик — это кладезь разнообразных знаний и умений. Он знает, хороший ли год выдался нынче у пчел, чего им не хватает, пора ли забирать мед и сколько. Бортевики не разоряют дупла, а берут столько меда, чтобы оставшегося хватило пчелам на зиму. И вообще, стараются не сильно вмешиваться в четко отлаженный механизм пчелиной жизни — так мед получается лучше.
Поскольку дело происходит в лесу, бортевик должен обладать навыками егеря и уметь читать следы: куницы и медведи — известные охотники за медом. Для защиты пчел от медведей наши предки давно изобрели хитроумное приспособление под названием тукмак. Выглядит тукмак вполне невинно: это деревянная доска или отрезок бревна, висящие перед бортью. Когда медведь, привлеченный волшебным ароматом меда, влезал на дерево, он нетерпеливо отпихивал мешавшее полено — и оно, качнувшись, возвращалось обратно, больно ударяя сладкоежку. Медведь бил сильнее — и тукмак возвращался быстрее и больнее. И так до тех пор, пока избитый мишка с воем не скатывался с дерева без заветного трофея.Опасность наткнуться на медведя существует и сегодня — борти находятся на заповедных территориях, где дикое зверье чувствует себя вольготно. Но одним тукмаком уже не обходятся.- Мы всегда следим, реальна ли медвежья угроза, — говорит бортевик Рамазан. Он, как и Анис, тоже усвоил знания от отца, первого бортевика заповедника, и сейчас передает их своему сыну. — Ведь если медведь найдет борть с медом, он не успокоится, пока не доберется до нее. Приходится что-то с этим делать. Лицензию на отстрел получить очень непросто, так что ставим капканы… Мы, люди со стороны, искренне сочувствуем трудной судьбе медведя-сластены. — Ну да, жалко, — кивает Рамазан, верно истолковав молчание. — Но если приходится выбирать: либо один медведь, либо целая пчелиная семья? Ведь медведь разоряет улья дотла, все пчелы погибают...
Хуже, чем медведи, ведут себя только люди — медовые воры выгребают все подчистую. Чтобы добраться до дупла с медом, могут и дерево спилить. Хорошо, что случается такое нечасто: найти затерянные в лесах борти — дело непростое.В общем, тот, кто представляет себе лесной аналог пасеки, где вместо ульев стоят деревья с дуплами, и вальяжного бортевика, которому достаточно подняться за медом по лестнице, сильно ошибается. Вкус свободы «А почему он настолько хорош?» — этот вопрос, заданный на экскурсии по Музею меда в заповеднике Шульган-Таш, неожиданно застает врасплох девушку-экскурсовода. Она начинает заученно перечислять полезные свойства дикого меда, но посетительница не унимается: «Мед с пасеки тоже полезный, тогда в чем разница?». Любознательная посетительница — это Ольга Червяцова, сотрудник заповедника, спелеолог, которая только что провела блестящую экскурсию по тайным залам Каповой пещеры. Местных экскурсоводов Оля не жалует: по ее мнению, в их историях больше фанатичной веры, чем глубоких знаний. Сейчас она «проверяет на прочность» музейного экскурсовода, которая после ее реплик начинает смущенно вертеть в руках указку. «Просто бортевой мед — это дикий, и он самый полезный», — наконец обреченно выдыхает экскурсовод. Оля закатывает глаза. — На мой вкус, бортевой мед ничем не отличается, — говорит она потом. — Мед как мед. Хотя я знаю, что экскурсовод могла бы мне ответить. Дело в том, что обычная пасека устанавливается рядом с какими-то определенными цветами, что и задает «направленность» всему будущему меду — липовый, цветочный… А дикие пчелы отбирают компоненты сами.Конечно, отличие не только в компонентах. Главное — что в «фасовку» дикого меда совершенно не вмешивается человек. Как известно, мед — продукт переваривания нектара цветов в организме медоносной пчелы.
Все пчелы мира делают это одинаково. А вот дальше пути дикой и одомашненной пчелы расходятся.Разница между пасечным и бортевым медом — как между консервами заводскими и домашними. На пасеке пчелиной жизнью управляет человек, цель которого — собрать за сезон как можно больше меда с каждого пчелиного семейства. Одомашненные пчелы монотонно заполняют рамку в улье по несколько раз в год, это конвейерное производство. А дикие пчелы не ощущают на себе никакого давления сверху. Они сами выбирают место для «квартиры», сами строят соты из подсобных, то есть природных, материалов. Это отнимает больше времени, но на выходе получается мед не просто натуральный, а буквально напичканный полезными ферментами, витаминами, аминокислотами и даже гормонами. Воска и перги в диком меде тоже больше, чем в пасечном.Кроме того, дикий мед собирают всего один раз в год — в начале сентября, когда он уже по-настоящему созрел. Не по нашему человеческому мнению, а по мнению самих пчел — как раз когда они запечатывают соты на зимовку.Если на пасеке всем заправляет человек, то в бортничестве — сами пчелы, королевы леса. Роль человека — ухаживать за ними, как за светскими дамами, ловить их настроение и предвосхищать все их желания. — Этот год неудачный, засушливый, да и вредителей много, — делится наблюдениями директор заповедника Шульган-Таш Михаил Косарев, в прошлом и сам немало полазавший по бортям. — И вот нам пришлось некоторые борти кормить, чтобы пчелы не погибли. Для этого снаружи или внутрь мы приспосабливали емкость с сахарным сиропом… Пчелиная недвижимость Дикая пчела — существо своенравное, насильно загнать ее в дупло невозможно. Человек может лишь немного помочь ей с выбором, сделав борть самым привлекательным дуплом в округе. — Это же была целая культура! — вспоминает Михаил Косарев.
— Сперва дедушка выбирал старое 150-летнее дерево, толстое и прочное, вырубал вершину и ставил тамгу — родовой знак. Мол, дерево занято. Потом ждали еще 50-70 лет, приходил его внук и готовил борть. Потом еще несколько лет ждали, пока она просохнет… Сейчас эта культура почти полностью утрачена — кому в наше время нужно так усердно обхаживать одно дупло, пусть даже оно и прослужит 150 лет? Поэтому используются либо старые дупла, либо из обрубков бревен делаются рукотворные «дупла» — колоды, в которых пчелам даже вольготнее, как в доме со всеми удобствами. Но главное — принципы «обслуживания» пчел остались такими же, как раньше.В частности, это относится к «рекламе недвижимости». Если дупло пустеет или надо привлечь пчел в колоду, в мае-июне такие «квартиры» скоблят изнутри особым инструментом, леток (то, куда пчелы влетают) и верх чистят специальным рашпилем, натирают травами, привлекающими пчел. Сверху ставят кусочки сотов для приманки, закрывают, замазывают лишние щели глиной и ждут. В июле новые хозяева уже тут как тут, а в сентябре можно собирать мед.Башкирские борти разбросаны по огромной территории национального парка «Башкирия», заповедника «Шульган-Таш» и заказника «Алтын солок» («Золотая борть») на расстоянии нескольких километров друг от друга. Больше всего — в «Шульган-Таше», около 400 бортей на 220 кмІ заповедника, но пчелы живут только в двухстах.
Концентрация — две борти на квадратный километр. Пчеловодам, конечно, в таких условиях работать нелегко, но и плюсы тоже есть: расстояние защищает пчел не только от воров, но и от заразных болезней. Самый дорогой мед в мире Все эти хлопоты — ради конечного результата, сбора меда. В некотором смысле это апофеоз работы бортевика и еще один малоизвестный аспект этой ископаемой профессии.Первым делом бортевик готовит дымарь — специальное устройство для обкуривания пчел. В металлическое ведерко закладывается гнилая древесина, образующая при тлении густой дым. Затем бортевик надевает широкий пояс и подкладывает под него тонкую веревку — она пригодится наверху.Для подъема на дерево бортевик использует «ступеньки» — сделанные топором небольшие зарубки на стволе, — и длинный кожаный ремень, «кирам», обхватывающий дерево. Это и средство для подъема, и страховка от падения. Перехватывая ремень все выше, бортевик перемещается вверх по стволу до нужной отметки — борть обычно располагается на высоте 6-10 метров. Оказавшись на месте, пчеловод закрепляет широкую подставку под ноги — «лянге», и окуривает пчел дымом. Люди давно обратили внимание на особое действие дыма, но только в XX веке подвели под это научную базу: дым нейтрализует резкие запахи, выделяемые пчелами как сигнал опасности для своих. Кроме того, пчелы логично воспринимают дым как начало пожара и спешно набивают себя медом под завязку, чтобы унести максимальный запас подальше от опасности. В таком состоянии пчеле трудно жалить, с набитым «пузом» она просто не в силах согнуться под нужным углом.Тем не менее, с высоты то и дело доносятся «ай!» и «ой!», не нуждающиеся в переводе. Конечно, лицо бортевика защищено сеткой, но руки у него открыты, и после удачного рейда они распухают прямо на глазах.
«Ну и что? — смеется Анис. — Подумаешь, руки! Мы привыкли, я уже забыл».Бортевик извлекает мед через «должею» — специальное отверстие, которые вырубается в борти заранее и прикрывается «дверцей». Все необходимые инструменты и ведро для меда подаются ему снизу — он тянет их наверх с помощью той самой тонкой веревки. Так же опускается назад добыча — ведро с солнечными ломтями крупных сот. Они сразу же толкутся в мед — чтобы не застыли.За один день можно собрать мед с 5-6 бортей, если быстро передвигаться между ними верхом. Но обычная норма — 2-3 борти. Это 15-25 кг меда. Хранится бортевой мед очень долго, и чем дальше от места сбора он продается, тем выше его цена. В наши дни бортевой мед — самый дорогой мед в мире.В магазинах заповедника или в поселке Старосубхангулово недалеко от заказника «Алтын солок» килограмм меда пока стоит 2000 рублей. В Москве же цены кусаются, как дикие пчелы: от 5 до 8 тысяч за килограмм. Но самое обидное — купленный за пределами Башкирии мед может оказаться подделкой.- В удачный год в Башкирии производится 3-4 тонны настоящего бортевого меда. В этом году, боюсь, и одной тонны не будет, — подсчитывает Михаил Косарев. — А на рынке по объявлениям вы насчитаете тонн 50. Как они это делают? Вот пример: приехал ко мне парень, вроде за медом, заключил договор на его покупку. Но в этом договоре не указано количество поставок. Он купил трехлитровую банку — а теперь, я гляжу, у него компания «Дикий мед», и он продает якобы «бортевой». Но с той покупки трехлитровой банки он больше ни разу не приезжал! Мед из бортей — мутного желтого цвета с серо-зеленым оттенком, и выглядит так, словно кто-то накрошил туда хлеба.
Дикий мед не подвергается тепловой обработке, поэтому воск из него удалить невозможно. Подделать такой, увы, очень просто: с пасеки берутся рамки, режутся и толкутся похожим образом. На глаз отличить сложно. А зачастую подделка бывает смешанной — из обоих сортов меда. Тут уж и вовсе запутаешься. Разумеется, мог бы помочь пыльцевой анализ. В бортевом окажется пыльца 100-140 растений, а в обычном — менее 46… Но анализ весьма дорогой, да и нужный специалист не в каждом регионе найдется.- Есть единственный верный способ защитить себя от подделки, — намекает Косарев. — Приезжайте на сбор сами. Мы решили с этого года устраивать «медовые туры»: человек может приехать в лес, посмотреть, как бортевик работает, самостоятельно истолочь свой мед и разложить его по банкам. Стоимость килограмма «меда из тура» получается выше — 3000 рублей, но в эту цену входит транспорт до места, проводник и питание: походный обед из настоящего котелка. А главное — возможность своими глазами увидеть древний промысел, который помог выжить не одному поколению башкир. Недаром в бурзянском фольклоре в роли глупца всегда выступал тот, у кого было много скота, но мало бортей...
Похожие статьи:
Новости пчеловодства → Развитие пчеловодства тормозят проблемы со сбытом
