Государственная программа «Охрана окружающей среды Приморского края» на 2013-2020 годы должна стать надежным заслоном против хищнического уничтожения таежных медоносов.
Об этом в интервью Деловой газете «Золотой Рог» заявил пчеловод из села Вострецова Красноармейского района Дмитрий КУЧЕРОВ.
— Дмитрий Анатольевич, а действительно ли у нас в Приморье пчелы делают, бархатный мед?
— В этом году бархатного меда не было. Амурский бархат, как и другие медоносы, дает мед обычно через год. А в хорошие годы с каждого улья можно откачать до 15 килограммов исключительно этого вида меда.
Растет у нас бархат не по долине Большой Уссурки, где маревые болота, а именно в таежной зоне вдоль реки. Других медоносов перед цветением липы у нас просто нет, и пчелы носят нектар именно с бархата.
— А как определить, что мед действительно бархатный?
— Пробуешь на вкус – и понятно: он имеет специфическую горечь, аналогичную горечи созревающих осенью ягод бархата. (Кстати, эти ягоды очень хорошо помогают от сахарного диабета.) Или по запаху, который дает его листва, если ее разминать пальцами. А еще у этого меда цвет как у камня хризолита — зеленоватый. Достаешь рамку из улья, а она отливает этой медовой зеленью.
В прошлом году я с каждого улья откачал по восемь килограммов такого меда. Но, конечно, в минувшем сезоне условия были не лучшие.
— Неужели пчела не мешает этот мед с другими видами?
— Конечно, в улье в это время может присутствовать и другой мед, но когда пчелы делают бархатный, то он забивает все остальное своим терпким вкусом. Если в улье набирается три-четыре килограмма каких-то других медов, кормового сахара, то все это перекрывается и переходит в один его вкус. То, что получается в итоге, и можно без условностей считать бархатным медом. Сам по себе он интересен — я о нем даже несколько видеосюжетов снял.
Так и получается, что в отдельные годы первый мед у нас имеет специфическую горчинку, что идентифицирует его как чисто бархатный. Но в этом году меда с бархата не было. Я постоянно наблюдаю за его цветением, но в этом году он меда не дал. По крайней мере, от Арсеньева до Вострецова. За другие районы не скажу.
— Ну а в целом по меду насколько удачно, по вашему мнению, складывается этот сезон?
— В этом году у нас, можно сказать, нормальный средний медосбор. Во всяком случае, в нашей зоне первая качка созрела ко второй декаде июля. Сейчас качаем, и думаю, что килограммов до пятидесяти-семидесяти меда на хорошую здоровую пчелиную семью с улья я возьму. Сейчас в контрольном улье у меня 53 килограмма.
— Хорошего, товарного?
— Конечно. Если качать жидкий мед, то его можно накачать и по сто килограммов с улья. Но кто его покупать и есть будет!? Конечно, качают и такой мед, расфасовывают по баночкам и продают. Есть такие дедушки и бабушки, которые получают мед с удельной влажностью 21-23%. Но оптовые покупатели в этом разбираются, и им туфту не продашь. А у меня покупатели — оптовые.
Я обязательно жду, когда мед созреет, и пчелы его запечатают. Чем мед больше находится в улье, тем ему лучше. Он, как коньяк, выстаивается, и вкус его становится изумительным. Вкусовые качества такого меда, если он хранится в соответствующих условиях даже два-три года, совершенно не теряются. Он у меня сейчас дозревает: пчелы его перерабатывают. Скажем так, я им поблажки не делаю.
Если получать качественный зрелый мед, то ты практически в два раза теряешь в количестве, но зато выигрываешь в качестве. Хотя за качество никто платить не хочет.
— А много ли воды допускается в меде?
— Чем влажность у него ниже, тем лучше. Если у приморского липового меда она 17-17,2%, то это действительно настоящий живой мед, который может жить самостоятельной жизнью, как живые коллоидные растворы. Считается, что влажность меда не должна превышать 18,5-19%, хотя ГОСТ на сегодня — 20%. Если влажность выше, то мед незрелый. А зрелый — ему цены нет. Его можно разводить физраствором и колоть в вену, как лекарство.
И ведь какие замечательные меды у нас можно получать! Исключительно монофлерные и дикие — таежные.
— То есть экологически чистые?
— Это еще надо разобраться, что считать экологически чистым продуктом, а что не считать. Например, в Китае сегодня вручную опыляют свои знаменитые сортовые яблоки, потому что если выпустить на них пчел во время цветения — они подохнут из-за гербицидно-пестицидного загрязнения. У нас же — тайга, маревые болота, промышленности — ноль, деревни заросли, природа отдыхает. И в этом отношении за пчел можно не беспокоиться.
Тем не менее лично я могу есть мед только со своей и еще нескольких пасек, по которым я знаю пчеловодов — как они работают и что применяют. Безусловно, антибиотики и разные ветеринарные препараты применяться должны, но в меру и со знанием. И я не понимаю тех, кто… уже мед качать пора, а они дают пчелам антибиотики. Да этот мед после этого кишит остатками этих препаратов. Кроме того — применяются средства от клеща, от гнильцовых болезней. И при этом нарушаются все ветеринарные мыслимые и немыслимые правила. И никто за этим не следит. Правда, от «слежки» тоже толку может не быть. Взять тот же Китай: у них за этим очень следят, и пчеловодство — хорошее, но по качеству мед, все равно уступает нашему.
— Вроде бы и Союз пчеловодов Приморья бьется за качество.
— Да, он пытается что-то делать, бороться, вводить наши местные стандарты. Можно консультацию получить, разузнать последнюю нормативную базу, но это не контроль.
— Вообще, насколько, вы считаете, важно развивать у нас в крае пчеловодство?
— Только в нашем селе сейчас примерно тысяча пчелиных семей. Около 25 семейств Вострецова занимаются пчеловодством. В основном это мелкие пасеки — от тридцати до ста ульев. У меня относительно крупная — 250. Но хочется развиваться и дальше, а развиваться не получается. Да и не только мне. Ведь по краю сегодня всего лишь несколько пасек семей по 300-500. А основная масса пчеловодов держит по 20-50 ульев.
А ведь только крупные хозяйства могут давать качественную продукцию и в достаточном количестве.
— Что же мешает развиваться?
— Я не могу вкладывать свои крестьянские деньги в развитие. Для этого у меня нет никаких оснований, потому что меня с моими ульями в любой момент могут выкинуть с места, на котором сегодня стоит моя пасека. По сути, у меня нет даже документов — я там незаконно.
— Но участок, на котором стоит пасека, сейчас, наверное, можно закрепить за собой по закону о «дальневосточном гектаре»?
— В рамках этого закона вряд ли такое возможно, потому что территория, где находится моя пасека, лесная аренда ООО «Энергия», которому безразличны и пасека, и медоводство. Оно рубит лес. И половину медоносных угодий вокруг села уже уничтожило. Осталась еще половина этого леса, который граничит с населенным пунктом, но и его в этом году собираются пилить. Притом, что деловой древесины там уже совсем не осталось — она полностью вырезана. Осталось лишь то, что на дрова, да липа, которую тоже собираются вычистить.
Для нас уничтожение леса, я считаю, станет настоящей катастрофой. Это — наступающее безводье. Растет пожароопасность. Уровень воды в реке из-за рубок понизился уже на полметра. Она мелеет. И грунтовые воды вслед за этим тоже понизились. Дождь прошел — а задержки воды нет, потому что лес в пойме вырезан. Но его сейчас вырубают и по ключам, и по вершинам сопок, что всегда запрещалось.
Хотя бы вокруг села какую-то парковую зону оставляли! Буду обращаться в лесной департамент края. Хотя не знаю, удастся ли достучаться, чтобы оставили этот лес для нашего села. Но и другие тоже возмущаются. Председатель нашего поселения Наталья Викторовна ПРОХОРОВА телевидение подключила к этой проблеме, но эффекта пока нет.
К сожалению, сегодня и лесоруб не патриот страны. Его не волнует вопрос, как у нас в крае сохранить медоносную базу. Он, как скажет ему предприниматель, готов за гроши все, что ему скажут, вырубить. Действующей инструкцией вокруг зарегистрированных пасек в радиусе трех километров заготовка липы запрещена. Но этот нормативный документ повсеместно нарушается. И никто за этим не смотрит.
Накануне этого сезона губернатор Владимир МИКЛУШЕВСКИЙ принял решение — запретить пилить липу до конца медосбора. Мне это непонятно: какой-то ограниченный мораторий на короткий период, а дальше, по всей видимости, опять пойдет массовая заготовка древесины липы… Наверное, наша уссурийская тайга настолько сильно истощена лесозаготовками, что кроме «дырявой» липы и рубить уже нечего. Отработка делян идет полная — вместе с подростом. Остаются лишь кедры, которые вроде бы под защитой закона. Но и они после такой массированной рубки леса через год-два будут повалены ветром, признаны ветровалом и — заготовлены.
— Если липа выпиливается, то и сбор меда должен упасть?
— А он уже падает. Это ощущается. Если раньше пчелы носили нектар в соты по 6-7 дней, чтобы их запечатать, то теперь уже — по 12 дней. Прежнего времени им уже не хватает. Они теперь за нектаро летят на 3-5 километров. На крупной пасеке особенно ощущается, что медоносная база слабеет. Пчелы носятся, а нектара не приносят.
— Какой выход для своего хозяйства вы видите в такой ситуации?
— Если у нашего села липу уничтожат, то только одно спасение — поставить пасеку на границе с национальным парком «Удэгейская легенда», где лес не вырубается и липа нетронутая. В принципе, это возможно, но придется на 60 километров переезжать, а это минус, и это — в крайнем случае. В самом же парке пасеку поставить, конечно, не разрешат.
— Стоит ли это подобных хлопот? И выгодно ли у нас в крае заниматься медом?
— Чтобы пчеловодство в Приморье более-менее развивалось, нужна закупочная цена $4 за килограмм качественного меда. При цене в 180-200 рублей хозяйство работает чисто на выживание. В прошлом году давали по двести, а в этом году не знаю, как сложится.
— То есть не вы определяете цену?
— Нет. Я оптовый поставщик. У меня есть несколько покупателей — в Иркутске, Хабаровске, как-то отправлял в Санкт-Петербург. Люди, которые покупают мед у меня — как бы по знакомству. Они знают, что он у меня хороший. Но все равно дают минимальные цены, чтобы только выжили. Схема реализации проста. Например, предприниматель покупает мед по 180-200 рублей за килограмм у меня, а у себя в рознице продает по цене до 600 рублей за килограмм или литр. Такая вот накрутка.
— Но у бизнесмена тоже свои расходы…
— Транспорт даже до северной столицы стоил 36 рублей на килограмм меда, плюс тара — 5 рублей. Ну не такие уж это расходы. Просишь хотя бы по 230 рублей за килограмм принимать, но отказывают. Так жестко себя ведут, что не поторгуешься. Это тоже к тому, почему наше пчеловодство не развивается, почему оно экстенсивное и убогое, а ульи — старые.
Государство ушло из этой отрасли. Получается, что мы не можем сдать ему свой качественный мед за достойную цену: нет таких закупок — а государство не может предложить этот мед населению дешевле, чем он сегодня в рознице, при том что покупательная способность у людей, чтобы питаться хорошими продуктами, сейчас маленькая.
Досье "Золотого Рога": По данным ПримНИИСХ, в Приморье насчитывается около 4 тысяч пчеловодов, владеющих порядка 60 тыс. пчелиных семей. Сборы меда, поставляемого на рынок, в последние годы в крае оцениваются примерно в 4,5-5 тысяч тонн в год при общем объеме производства по России около 53 тысяч тонн, что соответствует седьмому месту в топ-10 крупнейших производителей мира. Для сравнения: лидер отрасли Китай ежегодно производит около 350 тысяч тонн меда.
На фото: Пчеловод Дмитрий Кучеров: «Я обязательно жду, когда мед созреет, и пчелы его запечатают. Чем мед больше находится в улье, тем ему лучше. Он, как коньяк, выстаивается, и вкус его становится изумительным. Вкусовые качества такого меда, если но хранится в соответствующих условиях даже два-три года, совершенно не теряются…»
Виктор КУДИНОВ. Фото автора.
Похожие статьи:
Новости пчеловодства → Зоны липового покоя: приморские пчеловоды обсудили проблемы отрасли на круглом столе
