История пчеловодства. Красноярский пчеловод

У таежного сибирского пчеловода Алексея Ивановича Демко мне пришлось быть дважды.

1959 год, июнь. Только что началась семилетка. Все тогда жили этим событием.

Мы сидели около пасечной избушки на толстых кедровых чурбаках. Чтобы не мешали комары, разложили дымный костер. Говорили, кажется, обо всем на свете. Демко жадно расспрашивал о Москве, в которой ему удалось побывать всего лишь один раз, когда он был участником Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, а я выпытывал его о тайге, о планах.

Наконец, Демко сказал:

— Хотелось бы не меньше центнера на семью.

Это были большие задачи. Они требовали многого. Правда, такие медосборы Демко, шестикратный участник Выставки достижений народного хозяйства, уже не раз получал, но теперь он ставил перед собой цель иметь их постоянно и отвечал за эти слова перед своей совестью и страной. Это были смелые и высокие обязательства, каких он раньше никогда не брал.

Шли годы. С каждым новым сезоном Демко набирал темпы. К концу семилетки он далеко вырвался вперед. 180 килограммов меда от каждой из 160 пчелиных семей! 24 тонны 680 килограммов товарного меда, 337 килограммов топленого воска! Семилетка проверила его силы, укрепила веру в себя и принесла высокое признание народа. Президиум Верховного Совета Союза ССР присвоил ему звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».

[Герой Социалистического Труда Алексей Иванович Демко и зоотехнии по пчеловодству Иван Иванович Кулагин обследуют медоносные ресурсы тайги. Погода хорошая — взяток будет отличным.]

Герой Социалистического Труда Алексей Иванович Демко и зоотехнии по пчеловодству Иван Иванович Кулагин обследуют медоносные ресурсы тайги. Погода хорошая — взяток будет отличным.

И вот я опять в колхозе «За коммунизм», Боготольского района, Красноярского края.

1966 год, весна. Та же знакомая таежная пасека, те же гари, из которых, кажется, и до сих пор не выветрился и не смылся дождями едкий запах дыма, те же светлая, как слеза, торопливая река Аргудат, преградившая путь огню и спасшая тайгу от страшного лесного пожара. Но сидим мы уже в новом бревенчатом доме, срубленном крепко накрепко самими пчеловодами, у стены радиоприемник, о котором мечтали они тогда.

Когда заговорили о планах на пятилетку, Демко сказал:

— Поднялись мы высоко. Надо закрепиться. Об этом и думаем.

И перевел разговор на другое.

— На Кубани давно уж отцвели сады, в Подмосковье пчелы несут обножку с орешника и мать-и-мачехи, а у нас метели бушуют, как в феврале, морозы ночью лютуют двадцатиградусные, снег лежит белый, как сахар, совсем почти не тронут солнцем.

Он помолчал, видимо, крепко досадуя на такую несправедливость природы.

— Редко выносим ульи из зимовника в конце апреля. Чаще 5—6, а иногда и 10 мая. Уж слишком долго лежит на пасеке снег. А ведь что только мы с ним ни делаем: раскапываем лопатой, топчем лошадью, посыпаем золой. Каждый час дорог, не то что день. Воздух уже хорошо прогреется, подскакивает температура в омшанике, которую мы с трудом снижаем и то лишь благодаря холодным ночам, а пчелы все еще сидят взаперти. Столько мук и такая задержка! Ведь до цветения кипрея у нас остается всего лишь около восьми недель, да и то не очень благоприятных. А к взятку требуется нарастить как можно больше пчел и расплода.

Я вспомнил, как тогда, 7 лет назад, во второй половине июня, выпал у них снег и завернули такие холода, что многие опасались за кипрей.

— У нас много трудностей, с которыми пчеловодам средней полосы не приходится встречаться. Но из них мы выделяем три, которые и определяют все наши методы, — это очень длинная и суровая зима, короткий период роста семей, единственный и к тому же непродолжительный взяток. Напряженные условия.

Он задумался.

— Мы крепко накрепко усвоили (на горьком опыте, между прочим), что семьи благополучно переносят нашу зиму и энергично развиваются весной, если у них много меда, конечно, добротного и без примеси пади. Капля пади при такой продолжительной зимовке, как наша (она часто тянется более 7 месяцев), действует на пчел, как яд. Понос, пусть он и не заразный, уносит у пчел много сил, ослабляет семью. Жди потом, пока она окрепнет.

Обильный корм — это основа основ, без которой никакие другие приемы не дадут хороших результатов. Мы поэтому не знаем ни гибели пчел от голода, ни гнильца, ни нозематоза. Есть у нас минимум на зимне-весенний период — 26 килограммов меда на семью. 18 из них оставляем в гнезде с осени, а 8 — даем весной. Держим, кроме того, по 5 килограммов страхового меда (на случай слабого главного взятка или плохой осени). Этот фонд обновляем ежегодно и считаем неприкосновенным. Но практически кормовые запасы мы значительно увеличиваем. Знаем, за пчелой не пропадет, она всегда с процентами возвратит. Зимуют семьи обычно неплохо еще и потому, что с осени идет много неизработанной пчелы. Молодые матки (мы больше, чем у половины семей ежегодно заменяем маток перед главным медосбором) усиленно кладут яйца вплоть до холодов. Значит, главное для успешной зимовки — обильный корм, молодые пчелы и, конечно, нормальные температурные условия в зимовнике — от нуля до плюс 2—3 градусов при открытых верхних летках.

Демко помедлил, словно собираясь с мыслями, и сказал:

— Весной семьям, как воздух, нужно тепло. Я даже не знаю, что в это время для них дороже — мед или тепло. Тем более, что погода меняется чуть не каждый час. Поэтому гнезда сразу же после выставки сильно сокращаем: не оставляем ни одной лишней рамки, и хорошо утепляем. Без этого у нас семьи не растут.

А массу наращиваем обманным путем. Ранней весной пчелам на гарях нектара почти невозможно добыть. Ивняки у нас — не медоносны: их губят заморозки. А как без взятка развиваться пчеле? Правда, пыльцы избыток. Ее несут не только с вербы, одуванчика, но и с хвойных, особенно с пихты. Необходим принос нектара хоть в небольшом количестве, но постоянно, регулярно. Тайга его не дает, поэтому приходится вводить искусственно. Иначе у нас нельзя. Начинаем давать подкормку после главной весенней ревизии. Прежде мы просто подставляли рамки с медом в гнезда и считали, что делали все. Но оказалось, есть иной, более сильный способ воздействия на семью. Надо заставить пчел вступить с кормом в более тесный контакт — вносить или перетаскивать его с места на место, иначе говоря, работать с медом. Собственно, этого же достигают и пчеловоды в многокорпусных ульях, когда меняют корпуса местами. Как во время взятка возбуждается семья, появляется небывалая до этого активность. Так семьи отзывались на подстановку в гнезда раскрытых рамок. Срежешь бывало печатку и поместишь сот за диафрагму, а на другой день заменяешь таким же маломедным.

Уголок таёжной пасеки А.И. Демко

Пользовались и кормушками. Уж очень много времени отнимали эти подкормки. А потом подумали; в тайге пасек не густо, да и расположены они примерно в 5 километрах друг от друга, пчелиное воровство почти исключено, попробуем открытую подкормку или, как мы ее назвали — «стол для всех». Выдолбили из пихты корыта, отнесли их метров за 300 от пасеки за кусты и дали медовую сыту. Но предварительно договорились с соседними пчеловодами, чтобы и они давали подкормку пчелам в те же самые часы. Получилось как нельзя лучше. Пчелы насухо вылизали корыта и вновь пошли на цветы, и не было никаких признаков воровства. Наоборот, казалось, даже пчел-воровок не стало. Семьи росли быстро. Первые дней десять даем медовую сыту высокой концентрации (1:1). Это пополняет запасы и облегчает пчелам выпаривание воды. Около литра сыты приходится на семью. Примерно с 20 мая, когда большая часть гнезда бывает занята расплодом и кормилицам требуется много воды, сыту даем более жидкую: одну часть меда на две части воды. Концентрацию постепенно снижаем и доводим до соотношения 1:4. Подкормку даем до тех пор, пока пчелы не откажутся от нее. Это бывает обычно с зацветанием малины, а иногда даже кипрея. Но малины у нас немного, да и то она чтото нам стала изменять. В этих условиях все запасы печатного меда и скармливаемого весной пчелы расходуют на себя и на расплод. У семей, содержащихся в двухкорпусных ульях, расплодом занимается по 15 и более рамок, а в 12-рамочных— не менее 10.

— А как охотно строят соты! Ни одной трутневой ячейки. Белые как береста. Расширяем гнезда только искусственной вощиной. Погода долго не успокаивается. Ночные заморозки, холодные утренники, продолжительные понижения температуры — обычное явление. Поэтому увеличиваем гнезда осторожно, чтобы не остужать. Первую рамку с искусственной вощиной ставим с краю гнезда (на 5— 7 день после начала подкормки), пока пчелы не приведут в порядок все то, что у них есть. Через 2—3 дня, когда они частично оттянут ячейки, рамку переносим к расплоду, а на ее место вновь помещаем с листом вощины. И так, пока не заполнится гнездо. Из сильных семей свежие соты отбираем и заменяем на вощину. Отнятые рамки подставляем ослабленным во время зимы, или бывшим нуклеусам. Когда и у этих семей гнезда укомплектуем, у сильных продолжаем отбирать свежие соты. Сберегаем их на складе для новых семей или ставим во вторые корпуса под мед. Во время кормления пчелы до отказа загружаются строительными работами. Семьи отстраивают по 10 рамок с вощиной. Обновляются гнезда, удлиняется период роста, усиливается его энергия, оттягивается роение. Ройка у нас начинается перед медосбором. Демко пришел к выводу, что роением, если уж оно так необходимо пчелам и они без него не могут обойтись, надо воспользоваться. Всеми способами оттягивая срок его наступления (обновление и расширение гнезда, загрузка пчел строительными работами, усиление вентиляции через верхний леток и др.), он дает пришедшим в роевое состояние семьям отпустить лишь по одному рою. За счет роев пополняет пасеку, благодаря роению меняет маток. Когда роев больше, чем надо для увеличения числа семей, соединяет их по два-три. Если до взятка с кипрея есть еще время, роям-медовикам дает две рамки с медом, а остальным — с искусственной вощиной. Если взяток начался — еще два пустых сота в гнездо и магазин или второй корпус с сушью. Роимедовики по продуктивности не уступают нероившимся семьям. Иногда рой (чаще поздний) он рассыпает по нескольким роившимся семьям, иногда возвращает в материнскую семью, предварительно выломав у нее лишние маточники и уничтожив старую матку в рое. Семья использует на медосборе все свои резервы.

— Как ни бейся, трудно в 12-рамочном улье побороть роевой инстинкт, — признается Демко. — А если бы можно было, то допускали бы до ройки столько, сколько нужно. В 12-рамочном улье нелегко нам и собирать мед. Сколько ни увеличивай его объем (на него мы ставим до трех магазинов, а на отдельные — корпус с двумя магазинами), пчелам не хватает места для складывания нектара. При благоприятных условиях семьи за день вносят по пуду меда, а нередко и более. Всего два рабочих дня — и весь улей залит сверху донизу. Не дал им вовремя новую надставку — потянули восковые языки под дном. Приходится откачивать мед буквально день и ночь. Хорошо, что нектар кипрея обладает высокой сахаристостью, и пчелам не требуется много времени для переделки его в мед. А то бы пришлось выкачивать сладкую водицу. Да и медогонка такая, что надо иметь железные мускулы, чтобы на ней работать. Для такого бурного взятка 12-рамочный улей и четырех-рамочная медогонка почти не пригодны.

Мы невольно заговорили о многокорпусном улье.

— Улей мед не носит, — улыбнулся Демко и добавил: — Знаю, многие стали работать с многокорпусными. Даже сибиряки в тайге. Слышу, хвалят. Но сам не пробовал. В этом сезоне с десяток заведу. Чертежи уже есть.

Демко в совершенстве освоил методы содержания пчел в 12-рамочных и двухкорпусных ульях и выжимает из них все, что можно. Но он знает, что пчелы способны на большее и в сборе нектара и в строительстве сотов. При таком обильном выделении нектара и благоприятной погоде, какие сложились в прошлом сезоне, можно было бы взять по два центнера меда на семью, если бы у пчел было больше свободного места или хватило бы сил откачивать мед. Значит, не идеален 12-рамочный улей. Надо думать и искать другие, более совершенные конструкции.

Я знал обычай Демко: убедиться самому, испытать и проверить. Строгий стиль в работе он выковал за свою двадцатилетнюю практику, во время которой ему, колхозному пчеловоду, пришлось многое перепробовать, от многого отказаться и многое признать.

— В пчеловодстве, как ни в одной отрасли, нельзя пренебрегать мелочами. Хочешь сделать многое — начинай с малого. И морю капля полезна.

Этот совет Демко помнит каждый, кто с ним когда-либо работал или учился у него. Его не забывает ни Афанасий Волокиткин, откачавший со своей пасеки всего лишь на одну тонну меда меньше Демко, ни Петр Крицкий, получивший по 174 килограмма валового меда от семьи, ни другие молодые пчеловоды колхоза.

Делать всё вовремя и только хорошо вошло в привычку у Демко.

Когда к нему в помощники пришел Иван Аношко, о котором говорили, что он плохо работал на сушилке, Демко сказал:

— У нас плохо нельзя, у нас пчелы.

Сам Демко, заведующий пасекой, не только наравне со всеми выполняет положенные пчеловоду обязанности, но и всегда берет на себя самый трудный участок. Это создает общую деловую атмосферу, рождает заботу, ответственность и инициативу у каждого, становится основой крепкого товарищества, без которого ни одного дня невозможно прожить в тайге.

— Дружные сороки и медведя заклюют,— шутит Демко.

Таежные гари. Кажется, им ни конца, ни края. Растет на них богатырский медонос — кипрей.

— Кипрей — наше таежное богатство, — говорит Демко. Сколько меда дают гари и вырубы! Вот хотя бы там, где размещены пасеки нашего и соседнего колхозов. Мы собираем всего только какую-то сотую долю запасов. Остальное пропадает. Тысячи тонн меда ежегодно и безвозвратно гибнут. Некому собирать — мало пчел. Громадные площади дикорастущих медоносов практически не ограничивают развитие пчеловодства, а в таежных колхозах оно растет медленно, хотя, как правило, и составляет основной источник доходов.

Взять хотя бы наш колхоз. 104 тонны 740 килограммов товарного меда сдали мы, пчеловоды. А ведь у нас в колхозе всего лишь 752 пчелиных семей. 85,6 процента всех доходов — от пчеловодства! На трудодень колхозникам выдали по 290 граммов меда. Разве это не показатель! Где, как не в наших условиях создавать крупные пчеловодные хозяйства? И на XXIII съезде партии как раз об этом говорилось: где выгодно — создавать специализированные совхозы.

Демко подходит к делу широко, по-государственному. Да разве можно иначе мыслить ему, бывшему израненному солдату, труженику, с ладоней которого не сходят мозоли, хозяину земли?

Глядишь на простое лицо Демко, его трудовые руки и видишь в нем какую-то особую силу. Жить и трудиться так может только человек, бесконечно преданный своему делу с глубокой душой и большими интересами, человек высокого гражданского долга.

Я видел, как земляки поздравляли Демко. Нет, не только жали руку. Его обнимали, как родного, а ведь сибиряки — скупой на ласку и сдержанный в чувствах народ.

— Наш Демко.

— Герой труда.

Да, рядовой колхозный пасечник, человек самой скромной и совсем не героической профессии, который живет и трудится в таежном селе, затерявшемся в глуши непроходимых сибирских лесов, — Герой Социалистического Труда. Такого здесь еще не было. Такого никогда еще не бывало и в истории пчеловодства, древнейшей отрасли, насчитывающей в своем развитии многие тысячелетия.

Источник: ж-л «Пчеловодство» 1966г. №7.

Автор: И. Шабаршов

Похожие статьи: